• Новости
• Блоги
• Аналитика
• Новости компаний
• В СНГ и в мире
• Анонсы

Алексей СОЛОДОВНИКОВ. Солнечный человек-оркестр

Живет, стараясь сделать как можно больше из того, что «надо», понимая – все, что «хочется», сделать не успеет. Буквально «наступает на горло собственной песне» – игре на разных музыкальных инструментах, концентрируясь на руководстве подразделением крупной международной компании APC by Schneider Electric и заботясь о «чадах и домочадцах». Таков он, герой нашей рубрики Алексей СОЛОДОВНИКОВ.

Я родился и вырос в Долгопрудном, и детство мое прошло вокруг физтеха, где на кафедре общей физики у С. П. Капицы работала лаборанткой мама. Папа был самородком: приехав в Москву из калужской деревни, он легко поступил в МАИ и блестяще его окончил. Однако из-за того, что он был в оккупации, ему не дали себя реализовать.

Он не любил ездить на встречи выпускников: все те, за кого он решал контрольные, через 20–25 лет заняли руководящие посты в КБ Туполева или Ильюшина, а он так и работал инженером на ракетном заводе. И все свои нерастраченные силы он отдавал нам с сестрой. Меня он, например, научил английскому языку, которым овладел сам.

Спасибо родителям, я был очень загружен: одновременно учился по классу фортепиано в музыкальной школе, ходил в изостудию, занимался спортивным ориентированием. Школьные занятия отнимали у меня мало сил – большую часть домашних работ я успевал сделать на переменках.

И Гнесинка (у меня оказался неплохой слух), и Строгановка ждали меня с распростертыми объятиями, но я с головой ушел в физику и математику, так что последние два класса – два очень счастливых года – учился в одной из лучших школ СССР, интернате ФМШ-18 им. А.Н. Колмогорова при МГУ.

Физика и музыка

Поступая на физфак МГУ, на тестировании по английскому языку я набрал, по-моему, 98 баллов из 100. И мне сказали: «Выбирайте: французский или немецкий». Я выбрал французский и не пожалел. Судьба наградила меня встречей с чудесной преподавательницей – Екатериной Евгеньевной Менжинской, племянницей наркома иностранных дел. Она родилась и выросла в Париже, так что на занятиях мы изучали меню парижских ресторанов и пели под гитару французские песни.

Музыка меня и в университете не оставляла. Правда, поскольку я жил в общежитии, вместо фортепиано пришлось научиться играть на деревянной продольной флейте. В армии, куда я угодил на четвертом курсе, быстро освоил игру на трубе и стал командиром батальонного оркестра. Потом, уже восстановившись на физфаке, я увлекся саксофоном. Ну и гитара, конечно.

Диплом я делал в научной группе, занимающейся сверхтонким экспериментом: поиском гравитационных волн. В моей экспериментальной установке сочетались вакуум 10-6 мм рт. ст., температура жидкого гелия (4 К), сверхпроводящий ниобиевый СВЧ-резонатор и механический манипулятор, при помощи которого я сквозь эти холод и вакуум снимал напряженность электромагнитных полей. Не вдаваясь сейчас в детали, можно просто отметить, что мне оставалось всего полпорядка до того фундаментального предела точности измерений, который определяется соотношением неопределенностей.

После защиты в 1989 г. мне предложили остаться на кафедре и заняться технологией сверхпроводниковых микросхем. Волею случая руководителю нашей группы К.К. Лихареву пришлось выступить перед членами Политбюро с почти двухчасовым докладом о только что открытой высокотемпературной сверхпроводимости. После этой встречи в СССР и появилась система грантного финансирования науки. Мы такой грант выиграли и в 1992 г. уже вели разработку экспериментальных образцов процессоров с дизайном 0,05 мкм. К слову, корпорация Intel подошла к этому только сейчас – правда, уже не в опытных образцах, а в промышленной серии.

Бизнес без откровений

Известно, что наука есть удовлетворение собственного любопытства за счет государства. После 1990 г. любопытство приходилось удовлетворять скорее за счет своей семьи. Жена, работавшая врачом, зарабатывала в три раза больше меня, с чем было трудно мириться, поэтому из большой науки я ушел в большой бизнес.

Как раз в это время в Россию пришла BCG (Boston Consulting Group), и после серии собеседований на английском языке, начиная с младших партнеров и заканчивая вице-президентами, я оказался одним из ее первых сотрудников в нашей стране.

В компанию APC я пришел в 1994 г. по объявлению в «Комсомольской правде». Начинал с развития партнерской сети на Урале и в Казахстане. И вот все в том же 1994-м в Алма-Ате ехал со встречи на встречу, такси затормозило на светофоре, и я увидел перетяжку с рекламой компании, предлагающей оборудование IBM и HP. Быстро записал телефон, проверил по базе: не знаем мы этих ребят. Позвонил им, договорился, подъехал уже вечером, после всех встреч, и еще раз на следующий день. Расстались на том, что, может быть, к концу года они сделают у нас небольшой заказ.

А через две недели они звонят и говорят: «Мы выиграли тендер в Народном банке Казахстана, будем поставлять компьютеры, копиры и системы бесперебойного питания, и нам хотелось бы работать с вами!». Дело было в первых числах декабря, а уже через месяц «Ан-24», целиком гружённый нашей техникой на $231 тыс., вылетел из Роттердама в Алма-Ату. Месяц спустя они снова сделали закупку на такую же сумму. А в это время вся APC в России делала в год, наверное, миллионов 15-20 долларов. Потом пришлось рассказывать об этом случае на всех корпоративных слетах.

Самый важный этап в моей карьере – 1996 г., когда я стал первым enterprise account-менеджером в APC и начал работу с конечными заказчиками. Достаточно быстро я стал обрастать собственным подразделением, персонал которого воспитывал и мотивировал. Все это было крайне интересно. И сейчас этим приходится заниматься, правда, нет уже того чувства острой новизны.

Э к с п р о м т   о   г л а в н о м

– В каких случаях вы можете пойти на компромисс, в каких — нет?

– У меня есть присказка: любое инженерное решение, которое мы выбираем, всегда есть плод компромисса. А что касается компромиссов в жизненных ситуациях, то здесь всё сводится к библейским заповедям, преступать которые давно не рекомендуется. Их я и не преступаю. Тут компромиссов быть не может.

– Многолетняя работа в иностранной компании не сделала из вас «человека мира»?

– Прошлым летом я впервые с университетских времен взял целых три недели отпуска. Мы с женой и с сыном ездили по Франции и Италии, ходили по музеям Флоренции, объедались в Бордо свежими устрицами... Но все-таки через какое-то время мне захотелось домой. Есть люди-скитальцы, которых тянет с места на место. А мне хорошо дома, в стране, где я вырос и работаю, среди людей, к которым я привык.

– Не надоело столько лет заниматься одним и тем же?

– Я не из тех людей, кто на это способен, а АРС, к счастью, не из тех компаний, где это возможно. Бизнес постоянно менялся, менялось и то, чем я занимался. В основном доставалось решать задачи, которые никто до меня не решал. Взять ту же работу с корпоративными заказчиками: мы ее выстраивали в России сами, без особой оглядки на западных коллег и, к счастью, без их указки.

Порой приходится решать довольно сложные инженерные задачи. Один из последних примеров – создание комплекса инженерных систем для крупнейшего в России суперкомпьютера «Ломоносов», работающего в МГУ уже полтора года. Сложность заключалась в том, чтобы отвести тепло от сверхплотных серверов, разработанных для этого проекта компанией «Т-Платформы». Проектировали 75 кВт на стойку, фактически получилось около 62 кВт. Это на порядок больше, чем в среднем сегодняшнем ЦОДе. Самое главное, что эту задачу удалось решить без затрат времени и денег на НИР и НИОКР, при помощи стандартных продуктов, рассчитанных на теплосъем до 40 кВт со стойки. Мы их «разогнали», примерно так, как разгоняют процессоры.

– Не было желания с таким опытом уйти в свой бизнес?

– Уход в собственный бизнес мне запретила жена, сказав, что с моим темпераментом и с моей доверчивостью мне это просто противопоказано.

– А она так и работает врачом?

– У нее одна запись в трудовой книжке и одно место работы – роддом. Мы с ней считали: за эти годы она помогла появиться на свет не одной тысяче детей …

– Как изменилась шкала ваших ценностей с момента окончания университета?

– Как-то довольно давно один мой коллега, уходя с работы в начале седьмого, сказал нам, остающимся: «Моя шкала жизненных ценностей выглядит так: семья, друзья, работа». Пришло время, и я понял, что в финальном итоге своей жизни буду отвечать не за квартальный план компании APC, а за чад и домочадцев. Вот и все изменения.

– В чем ваши точки опоры?

– Когда нужно на что-то опереться, мне очень помогает музыка, это один из самых потрясающих видов искусств. Бах – по-своему, а Малер совсем по-другому, к примеру. Почему определенные сочетания звуков будят в нас какие-то образы, рождают эмоции? Это совершеннейшая загадка.

– Так ваш любимый композитор всё-таки кто?

– Это сильно зависит от настроения, от времени года, даже от количества солнца за окном. Я очень солнечный человек, и сырой осенью или сумрачной московской зимой, когда солнца нет неделями, тихо загибаюсь.

– Какие еще возможности для саморазвития вы видите?

– Помните императора Диоклетиана, который, удалившись от дел, выращивал капусту? Так вот, когда-нибудь я последую его примеру. Правда, мне хочется научиться прививать розы.