Rambler's Top100
Статьи ИКС № 07-08 2017
05 сентября 2017

Виталий ШУБ. Совмещение с собой

Чем люди мерят жизнь: деньгами, общественным положением, профессионализмом, детьми? Виталий ШУБ  успел «подержать в руках» многие вехи развития телекома с 90-х гг. и сформировал свой афористичный взгляд на этот быстро меняющийся мир, совместив его с собой.

Неприкосновенный запас

– Я москвич в шестом поколении, еще у прадеда была квартира в Газетном. Ребенком гулял по Трубной. Сегодня москвичу, увы, трудно ощущать себя в родном городе как дома.

Вырос в атмосфере тотальной любви родителей, бабушек, дедушек, всего большого семейного клана друг к другу и к детям. Любовь и забота, заряд душевной энергии, которые человек получает в детстве, держат его всю жизнь, расходуясь постепенно. Этот НЗ до сих пор дает мне душевные силы.

Мой дед Александр Бененсен, студент МГУ и волонтер Импе­ра­торской армии, герой Первой мировой, авиационный радист-наб­лю­датель, получил право на пожизненное дворянство. Впоследствии стал видным военным связистом, начальником связи сначала Волжской военной флотилии, потом Балтфлота, а в мирное время – завкафедрой Военно-морской академии в Москве.

Мой отец Элкон Шуб доброволь­цем ушел на фронт наутро после выпускного бала, защищал Моск­ву в качестве радиста-диверсанта, был однополчанином Зои Кос­мо­демьянской, участвовал в параде на Красной площади 7 ноября 1941 г. В кинохронике парада я узнаю его, с рацией за спиной марширующего в колонне по брусчатке, заваленной снегом. После Курской дуги, по пути на Берлин, он освобождал концлагеря в Польше и видел там такое, отчего люди падали в обморок на Нюрнбергском процессе. Мой дед Яков, мои дяди – тоже ветераны войны. Один из них, 20-летний курсант-артиллерист Моше Либерман, погиб в Брестской крепости в первые дни войны. Система ценностей этих людей формировала и мою шкалу, расставляла мои реперы, давала жизненные установки. Несмотря на то, что родился в конце 50-х, отношу себя к послевоенному поколению.

Слово «компромисс» не признаю. Чем жестче принципы, тем больше за них надо платить. И плачу, хоть это требует больших издержек.

С профессией все было просто. После «Гиперболоида инженера Гарина», прочитанного в 4-м классе, я точно понял, чем хочу заниматься, – физикой вообще и лазерной в частности. МИСИС закончил по специальности материаловедения лазерных и полупроводниковых материалов, диссертацию защитил по теме взаимодействия лазерного излучения с веществом и материаловедения, работал в ИОФАНе под руководством нобелевского лауреата, академика А.М. Прохорова.

О чем предпочитают не говорить

Мне очень повезло: я не получил психотравму в СССР 91-го, у меня чистые руки, я не участвовал в национальном безумии и саморазрушении конца 80-х – начала 90-х, когда страна приставила дуло к своему виску и совершила коллективное самоубийство.

В 1990–1993 гг. меня не было в стране: пригласили работать в Гер­манию, а потом в Штаты. Ностальгии не было, потому что и в научной, и в культурной, и в бизнес-среде чувствовал себя равным среди равных, да и языкового барьера не было, а отсюда – комплекса неполноценности. До сих пор, приезжая в США, ощущаю себя как дома.

Убежден: ностальгия свойственна людям, провалившимся за рубежом. Эмиграция – страшная вещь, об этом почему-то не пишут. Эми­грация психологически ломает лю­дей, они остаток жизни живут с переломанным хребтом. Особенно это касается тех выходцев из России, которые плохо владеют английским и не могут преодолеть культурный барьер. Первое поколение эмиграции – это всегда удобрение для своих детей. А дальше – семейная трагедия. Дети, которые берут язык мгновенно, как правило, стесняются своих родителей, не­удавшихся, бедных, и дистанцируются от них. Внуки тянутся к бабушкам и дедушкам, потому что необходима самоидентификация. А правнуки начинают активно искать корни в стране, откуда их предки приехали.

Это невозможно объяснить словами, наверное, это свойство коренных москвичей: когда я вернулся в свой город, у меня было четкое ощущение совмещения себя с собой. Я как будто вернулся в себя – того, который оставался в Москве, в собственную шкуру, если хотите. Может быть, так проявляется моя ностальгия.

Когда мы с семьей приняли решение оставить комфортную жизнь за океаном (жена и дочь очень скучали по Москве), долларовый эквивалент зарплаты старшего научного сотрудника в ИОФАНе составлял $30 в месяц. Я пораскинул мозгами и ушел в телекоммуникации, которые были тогда чуть ли не единственной быстро развивающейся отраслью, использующей современные технологии. И не поверите – нашел место в AT&T NSI по объявлению в газете The Moscow Times, подхваченной в одном из супермаркетов.

«Два мира – два Шапиро»

Поскольку к середине 90-х гг. ВПК, который является базисом и драйвером хай-тека, был в РФ почти уничтожен, страна оказалась в технологической пустыне. Это неоспоримо. Как неоспорим и тот факт, что Россия совершила квантовый скачок в современный уровень телекоммуникаций. И если раньше в Штатах я занимался трансфером технологий из СССР в США, то в России начал трансфер технологий в обратном направлении.

  Б л и ц  с  б у д у щ и м

– Виталий Элконович, что помогает выбираться из жизненных кризисов?

– Во-первых, полноконтактный кикбоксинг – моя благодарность тренеру Э. К. Ребгуну, ныне председателю Ассоциации антикризисных управляющих: в кикбоксинге, как в бизнесе, бьют изо всей силы, надо держать удар, а если упал – вставать, не поворачиваясь спиной к противнику. Во-вторых, принцип «некуда отступать», которому научили в советские времена известные госструктуры.

– Про какое время вы можете сказать: «мое время»?

– Это будущее. Я всегда бегу впереди паровоза. В компаниях, где работал, у меня всегда была функция впередсмотрящего – визионера и стратега. Я живу уже там, в завтра.

– Тогда каким видите телеком России 2025–30 гг.?

– Сценарий первый, если рынок будет по-прежнему закрыт от внешних игроков, ведь Россия сейчас фактически «вырезана» из карты мира: все то же, только ключевых игроков еще меньше, три-четыре вместо 10–12. Сценарий второй, при смене экономической политики и открытии рынка для M&A: появятся Vodafone Россия, Orange Россия, Telefonica Россия…

При переходе из науки в бизнес произошла фундаментальная «смена парадигмы»: из среды максимальной морали в максимальную аморальность тогдашнего бизнеса в стране. Правда, с некоторыми деталями: чем больше и успешнее компания, тем более высокий уровень морали она может себе позволить. Для мелких компаний мораль и правила – роскошь, они должны выживать. Мне повезло: в телеком-бизнесе я формировался в компаниях (AT&T NSI/Lucent Technologies, Motorola, Ericsson), которые на тот момент могли позволить себе декларировать высокие этические принципы. Я попал в стерильную деловую среду и, надеюсь, не замарался. А наблюл многое.

Специфика момента – «два мира – два Шапиро»,  диалог между мировыми гигантами и карликами. Уровень беспредельности и бесправности зашкаливал. Поскольку игра шла без правил, складывались дикие ситуации, когда целые комплектные сотовые сети прилетали в Москву под честное слово, неделями валялись в таможенном терминале и улетали обратно в Штаты – люди быстро забывали про свои обязательства. Случались истории, когда без всякого учета отгружалось сотовое оборудование на десятки миллионов долларов, а потом партнеры годами не могли разобраться, кто кому сколько должен. Торжественно и публично заключенные стратегические контракты разрывались небрежным движением руки. Бизнес рос из «сора, не ведая стыда».

Профессиональный экстаз

Это с одной стороны. С другой – из случайно брошенного зернышка вырастали гиганты нынешнего телекома. Мы были в творческом экстазе: рынок пустой, возможности колоссальные, твори уникальные проекты.

Я оказался участником и свидетелем многих далеко идущих начинаний. Помню «Вымпелком» 1994 г., когда он помещался в двух маленьких комнатах при проходной РТИАН на ул. 8 Марта. Я взаимодействовал с АФК «Система» и МТС, в 95-м еще стартапами. Я работал с «Московской сотовой связью» и МТТ. Запускал проект «КОМКОР», когда 17 июля 1996 г. во время встречи вице-президента США Э. Гора и премьер-министра В. Черномырдина был подписан контракт на миллиард долларов о создании одной из самых совершенных в то время сетей цифрового кабельного ТВ и ШПД. Я участвовал в запуске магистральной SDH-сети «Транстелекома» «Европа – Азия», а спустя 13 лет вводил в строй в ТТК третью очередь этой сети, да еще и национальную сеть ШПД/КТВ в придачу! В нулевых годах пришел в «Систему Масс-Медиа», на первый в СНГ и Восточной Европе проект IPTV, его полностью перелопатил, запустил в 2005 г. и по сей день пользуюсь услугами «СтримТВ». А сколько проектов в архиве моей памяти!

Так получается, что телеком-проекты в Москве я делал для своих потребностей, совмещая их с самим собой, – что широкополосный «КОМКОР», что «СтримТВ» с сотней ТВ-каналов, что сотовые сети CDMA-800 («Сонет») или GSM-1800 (МТС). Сейчас вновь занимаюсь оптоволоконными лазерными технологиями связи в компании IPG. Связистом себя не называю, хоть и Мастер связи РФ. Просто говорю, что работаю в телекоммуникациях.

Записала Наталия КИЙ 

Заметили неточность или опечатку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите: Ctrl + Enter. Спасибо!